Неточные совпадения
Дня через три, вечером, он стоял у окна
в своей
комнате, тщательно подпиливая только что остриженные ногти. Бесшумно
открылась калитка, во двор шагнул широкоплечий человек
в пальто из парусины,
в белой фуражке, с маленьким чемоданом
в руке. Немного прикрыв калитку, человек обнажил коротко остриженную голову, высунул ее на улицу, посмотрел влево
и пошел к флигелю, раскачивая чемоданчик, поочередно выдвигая плечи.
Я проснулся. Ставни как раз
открывались,
комнату заливал свет солнца, а звук залпа объяснялся падением железного засова ставни.
И я не мог поверить, что весь мой долгий сон с поисками, неудачами, приключениями, улегся
в те несколько секунд, которые были нужны горничной, чтобы открыть снаружи ставню…
Дверь очень медленно
открылась,
в комнату вползла бабушка, притворила дверь плечом, прислонилась к ней спиною
и, протянув руки к синему огоньку неугасимой лампады, тихо, по-детски жалобно, сказала...
Моя
комната была во втором этаже,
и из окна
открывался широкий вид на реку
и собственно на пристань, то есть гавань, где строились
и грузились барки, на шлюз, через который барки выплывали
в Чусовую, лесопильню, приютившуюся сейчас под угором, на котором стоял дом, где я остановился,
и на красовавшуюся вдали двухэтажную караванную контору, построенную на самом юру, на стрелке между Каменкой
и Чусовой.
Я пошла не к нему, а
в свою
комнату, где долго сидела одна
и плакала, с ужасом вспоминая каждое слово бывшего между нами разговора, заменяя эти слова другими, прибавляя другие, добрые слова
и снова с ужасом
и чувством оскорбления вспоминая то, что было. Когда я вечером вышла к чаю
и при С., который был у нас, встретилась с мужем, я почувствовала, что с нынешнего дня целая бездна
открылась между нами. С. спросил меня, когда мы едем. Я не успела ответить.
По ночам он так зарывался
в подушки
и одеяло, что почти задыхался, но
открыться не смел, хотя всю ночь
в комнате горел огонь
и напротив него спала сиделка, приставленная к нему ввиду его особенного беспокойного состояния.
Бургмейер(как бы вспрянув). Да, Жени, я
и сам хочу тебе
открыться. Я думал было Клеопатре Сергеевне рассказать, но зачем же еще ее рановременно тревожить? Притвори все двери
и посмотри, чтобы кто не подслушал
в соседних
комнатах.
В церкви все носило тот же пошиб, было так же незатейливо
и своеобычно. У правого клироса сидел худощавый монах. Он предложил ему осмотреть убежище митрополита Филарета. Ряд
комнат,
в дереве,
открывался из двери, выходившей прямо
в церковь… Можно было видеть убранство
и расположение тесноватых чистых покоев. Он отказался пройтись по ним, не хотел нарушать своего настроения.
Уходит. Георгий Дмитриевич выходит на террасу
и становится, опершись плечом о столб. Луна освещает его непокрытую голову. Екатерина Ивановна играет — звуки рояля далеки
и нежны. Осторожно
открывается дверь,
и выходит Ментиков
в своем белом костюмчике. Оглядывается
и на носках, стараясь не скрипеть, проходит
комнату — видит на террасе Георгия Дмитриевича
и в страхе замирает. Оправляет костюмчик
и прическу
и выходит на террасу, здоровается, на всякий случай, однако, не протягивая руки.
Из большой, ярко освещенной передней
открывался взорам посетителей вид на огромный зал,
в глубине которого было три двери, ведущие
в другие три
комнаты, тоже весьма обширные, хотя
и меньших, сравнительно с залом, размеров.
Фотий не долго заставил себя ждать
в приемной. Быстро отворил келейник двери
и перед Михаилом Андреевичем
открылась целая анфилада больших, но скромно меблированных
комнат.
Комната,
в которую Зенон внес Нефору, была совсем не похожа на ту, из которой он ее вынес. Это была большая, высокая столовая, стены которой были гладко отделаны кедром, издававшим самый тонкий
и едва заметный здоровый, смолистый запах;
в ней были четыре большие окна, из которых
открывался широкий вид на меланхолический Нил, а по ту сторону вод
в отдалении темнели спаржевые поля.
Зенон подхватил ее, как дитя, на одну руку, а другою рукой дернул за шелковый шнур,
и от движения этого шнура одна панель
в красной стене его мастерской сейчас же раздвинулась. За нею
открылся вход
в высокую, очень просторную
комнату, куда встревоженный Зенон
и пошел, держа на своих руках сомлевшую Нефору. Глаза ее были теперь совершенно закрыты, голова опустилась,
и все тело ослабло.